Куш.

Аша начинает с того места, где остановилась в прошлый раз. И как ей удаётся это?

«Гокул проводил меня до отеля. Мы стояли, как школьники, и целовались под дверью. Дверь была безнадёжно заперта. После упорного стучания и пинания, дверь открыл спящий менеджер, за руку втащил меня внутрь, захлопнув дверь перед носом у Гокула. Потом всё также втащил меня в какую-то комнату, запер дверь на ключ и посадил на диван. Я подумала: «Ну всё, удалось избавиться от Толстяка-громилы, сейчас менеджер будет насиловать». Сил сопротивляться уже не было, я только подумала, что он не очень страшный и мерзкий, быстрей бы только, я очень устала, хочу спать и в душ, и нервы на пределе. Меж тем, «насильник» притащил холодную бутылку воды, заставил выпить. Сказал, что его зовут Куш, и что я нарушила правила, потому что вход в отель до 23.00, а времени 2 часа ночи, и если я хочу пойти в свою комнату (о боже мой, вот сейчас он скажет: секс 2 минуты), то я должна ему всё рассказать, потому что я бледная как полотно и руки трясутся. Я ни разу не поверила, что он хочет только рассказа. Да и что я могла ему рассказать? Правду? Что я сексом занималась в храме с пуджари Маха Ганга аарти? Конечно же, я не могла сказать всю правду, тем более про толстяка-громилу. Я солгала Кушу. Сказала, что познакомилась с парнем, он пошёл меня провожать, мы взялись за руки, но тут стая других парней решили, что я должна пойти с ними, мой новый бойфренд меня защищал, разборки были долгими, поэтому я опоздала, прошу простить моё поведение, такого больше не повториться, могу я пойти в мой номер. В номер я пойти не могла, потому что выслушивала лекцию на тему не связываться с индийцами, тем более не прикасаться к ним, поскольку другие это расценивают как сигнал к действию. Спасибо, а то я не в курсе. Много чего он нёс, пришлось выслушивать. Напоследок он сказал, что меня любой может обвинить в проституции (они что реально все считают, что индийские мужчины на столько безобразны, что с ними спать можно только за деньги? ), и тогда меня заберут в полицию, и там сделают со мной «плохие вещи» (все индусы именуют секс «плохой вещью», знаешь, в юности у меня был подруга, мы часто сплетничали по телефону, и чтобы родители не услышали, мы придумали кодовое слово. Секс мы называли игрой в шахматы. Я не помню почему. Но это лучше, чем «плохая вещь», такая «плохая», что они спят и видят, как бы эту вещь сделать), а потом сообщат в ФРРО и меня могут депортировать. До меня вдруг дошло, куда он клонит, вот-вот скажет: «Или я звоню в полицию, или сама выбирай…» Очень удивилась, когда он не сказал так, а полез обниматься, сказал, что он мне как брат, обнял, пожал руку и выпустил, наконец, на волю. Остаток ночи я проворочалась в кровати, не в силах уснуть. Губы горели от поцелуев, от двухдневной небритости Гокула, руки были в синяках, там где Гокул их стискивал, чтобы толстяк меня не оторвал от него. Я была морально разбита, но в то же время так дерзко счастлива. Утром я решила съехать из отеля в другой, этот Куш с меня не слез бы.

Мы договорились с Гокулом встретиться в 10 утра на том месте, где познакомились – на базаре. Я очень испугалась полиции, толстяка, который, возможно, будет меня искать, других проблем, своего чувства, Гокула. К рассвету я решила, что не приду. Пока я переезжала, потом очень проголодалась, сидела в Блу Ласси, пила ласси (ласси – молочный напиток), мимо проносили завёрнутые в шафрановые покрывала тела: Рам нам сатн хэ (в словах Рамы истина). Рам нам сатн хэ – и это несут меня. Я сижу в Блу ласси и одновременно я вижу, как мимо проносят моё тело по узким улочкам, к Ганге, чтобы омыть в последний раз и придать тело огню. Это было реально. Не видение, не галлюцинация. Я просто увидела своё мёртвое тело. Это было так просто и так обыденно. Я поняла, что если я сейчас, в это самое мгновение не пойду к Гокулу, то моё мертвое тело очень скоро понесут мимо. Я не могла без него существовать. Кинув деньги, не дожидаясь сдачи, я ошалело понеслась к тому базару. Ты знаешь, что значит бежать в Варанаси? Это невозможно, если не опрокидывать всё на своём пути. Я уже опаздывала на час, я молила Шиву только об одном: только бы мой принц меня дождался, только бы ещё раз увидеть. Я сшибала корзинки с овощами, распихивала локтями людей, я летела. Увидела его издалека – мрачнее тучи, смотрит на часы. Увидев меня, лицо озаряет улыбка:

- Здравствуй, ты опоздала.

- Но ты ждёшь меня.

- Я всегда буду тебя ждать. Пока ты на этой планете, я буду ждать тебя всегда здесь, на этом месте.

- Что случилось с твоим другом после вчерашнего?

- Я не знаю, я потерял телефон. Если бы что-то страшное случилось, друг пришёл бы ко мне, думаю, всё замяли.

Я снимаю шарф, кладу его рядом с нами, под шарфом наши руки медленно двигаются друг другу, находят и радуются. Это единственное, что можно позволить себе. Я смотрю в его глаза, в них отражается какое-то тайное знание, будто человек сто жизней прожил, и все их помнит. При этом лицо совершенно ангельски невинное. Контрасты этого человека сводят меня с ума. И я понимаю, что меня в нём зацепило: это первобытная дикость, дерзость и дикость, внутренний огонь, дьяволы, пляшущие в глазах. Это адская смесь между дьяволом и богом. Фатальная внешность. Фатальная ошибка. Роковая красота. Ни одна женщина, посмотревшая ему в глаза, не сможет устоять. Если он захочет. Ни одна не останется равнодушной».

Аша и Гокул расстались через 4,5 месяца после знакомства.