15 июля 2013, Наггар.
Утро нового дня
поприветствовало меня муссонным дождём. Из окна не было видно даже террасу, будто
густая белая вата снаружи и нет там никаких лесистых гор, упирающихся вершинами
в небо. Ничего нет, только туман и дождь. Дождь стучит по стёклам. Звуки
веника, подметающего террасу, голоса работников, убирающих последствия
вчерашней пьянки со столов. Всё в то же время, в 9.30, на сцену выходит Позёр.
Наблюдаю из окна, как он своими кожаными штуками обматывает сначала одну руку,
потом другую, обматывает ноги. Подходит к краю террасы – в общем, всё как и
всегда. Раз Позёр на месте, значит, я по-прежнему нахожусь всё в том же мире,
что и вчера. Это успокаивает. Я ещё тут, в параллельности.
Харш несколько раз стучит
в двери, я говорю, что Наташа спит, он уходит к себе, в номер этажом выше.
Позёр бубнит текст из книжки, проделывает
странные телодвижения, начинает обратный процесс сматывания, и как обычно,
садится за мокрый столик в ожидании завтрака.
Дождь моросит, но туман рассеивается, уже видно террасу, но горы
спрятаны, туман любовно прикрыл их своей
тёплой рукой, прижал к груди, чтобы они не боялись. Я даже не удосужилась
узнать имя той Горы, что виднелась из моего окна! Это непростительная
небрежность.
Пакуем рюкзаки, выходим в
тёплую влажность. Пар от горячих источников поднимается и смешивается с туманом.
Всё тот же запах навоза и гашиша. О, мой Вашишт, как я тебя полюбила. Если
будет на то воля Шивы, я вернусь, я обниму тебя, как старого доброго друга и,
непременно узнаю имя той самой Горы. А
ещё подойду к садху из Храма и попрошу благословить меня. Меня задевает, что
туристы их фотографируют; садху со светлыми добрыми всепонимающими и
всепрощающими глазами смотрят на туристов, на людскую суету, на бесполезную
никому не нужную спешку, в их светлых бездонных глазах вечность отражает
себя. Посмотришь иногда на какого-нибудь
садху, и будто Бог тебе в глаза смотрит.
Мне дико, отчаянно жаль, что я не успела. Не успела сесть с ними под навесом,
помолчать о главном.
Я всегда забываю о
главном, я вечно теряю суть.
Мы идём в ту самую индийскую,
не для туриков, дхабу, заказываем завтрак. Харш как всегда весел, подвижен со
своими энджоями и евресинг из посибл виз Харш. Ну конечно, как я могла забыть.
Я устала от Харша. Мне тяжело с такими
гиперактивными людьми, которые занимают собой всё пространство. Или это всё
дождь наводит на меня мрачные думы?
Харш говорит, что мы
поедем на Мамином грузовике в Наггар. Нахрена мне грузовик? Я так люблю трешевые
локал бас, с местными в дёсна целоваться почти, в толкучке. На грузовике, хм,
тоже мне. Но этот индийский пофигизм сильнее всего.
Выселяемся из геста, Харш
тащит наши рюкзаки, маленький, а сильный. Садимся в грузовик, вчетвером, там,
где должны двое сидеть. Наташа садится рядом я с Мамой, я с Наташей, и последним
втискивается Харш.
Харш всю дорогу поёт, мне
нравится, как он поёт, постоянно переводит мне песни и заставляет повторять. я
не могу большое предложение повторить сразу, он смеётся. Наташке становится
скучно, она пытается говорить с Мамой. Мама первый раз произносит несколько
фраз. Кстати, когда я его на хинди спросила женат ли он, он тоже промолчал, мог
бы мне ответить, я бы поняла блин!!!! И всё время Харш за него отвечал, и я забила общаться с Мамой.
А у Натальи любой заговорит, даже Мама-мистер Немой. Из-за тесноты мы сидим
почти друг на друге, я предлагала посадить Харша к Маме, потом Наталья, потом
я, но Наташа так и не вкурила индийский менталитет, потом, конечно, аукнулось,
и я не смогла сдержать своё бальзачье «ну я же говорила!», я думаю, меня все
ненавидят за это «я же говорила!», дык блин….
В общем из-за тесноты
рычаг передач находится у Наташки между ног, Мама там этим рычагом шурует, я
стебусь над ними:
- Мама, ты скорости специально так часто
переключаешь?
Мама с каменным лицом смотрит только на
дорогу. Я говорю Наташке, что Мама
небось первый раз женщины касается, а тут сразу между ног, давай-ка пока не
поздно Харша туда посадим. Мы с Харшем тоже довольно двусмысленно ехали, но y Харша мозги не по-индусячьи работают из-за долгого пребывания на Гоа, с ним
можно без всяких траблов так ехать. Я только одного понять не могу, почему
Харш-то допускает такое? Но держу свои мысли при себе. Собственно, делаю
выводы. Но в чужую бочку мёда со своей каплей дёгтя не ходи. Пока едем, Мама
показывает свой строящийся дом – неплох, только у дороги стоит. Так вот с
шутками, песнями и приколами прибываем в Наггар.
В Наггар я поехала только
потому что это рериховские места, и больше не почему, и типа по дороге, отчего
не заехать. Но…Наггар не понравился мне с самого начала. С первого взгляда. На
горе какая-то площадь, там под крышей парковка байков и куча престарелых жирных
байкеров, одни сплошные кругом белые обезьяны, вроде бы много домов, домишек,
но нигде вывесок guesthouse не наблюдается.
Я не люблю, когда за меня
что-то делают, терпеть не могу, Наталья тоже, поэтому мы с ней берём рюкзаки,
оставляем ребят на площади и уходим в поисках геста. Это был тот ещё экшн.
Только мы вылезли из машины, как народ куда-то пропал весь – пустынные улицы и
никого. Идём-идём, а толку ноль, спустились вниз с горы, увидели классный такой
особнячок – зашли – ни души. hello, is anybody here, heeeey?!
а в ответ тишина. Тут услышали, что на кухне кто-то кастрюлями брякает. Я опять
в этот день чувствовала себя очень плохо, а лазанье по горам с рюкзаком точно
не для меня. Наташка полезла наверх, на холм – там вход в кухню, предварительно
минут 10 учили с ней, что нужна рум на двоих с удобствами инсайд и горячей
водой. Ну ушла она, возвращается, рум нормуль, но стоит 700 рублей, ну рупий в
смысле. Чего-чего? Ага, щаааааааааааааз, в Вашиште за 250 жили. Тут значит 300
максимум. Отправила её торговаться. Тётка вышла сама ко мне – 500 и ниипёт
говорит. Ну нет. И дело не в 500 рупиях, а в том, что комната не должна столько
стоить, это есть грабёж среди бела дня!!! Так я и сказала тётке - в лоу сизон пусть свёкру своему сдаёт за
такой прайс. И шли мы вниз, всё дальше и дальше и дальше. Встретили туриков:
- Намастэ, братья! Где тут гестхаузы для
честных бекпекеров?
- не знаем, мы с Манали приехали погулять, не
живём тут.
Я начинаю злиться –
деревня – одни спуски да подъёмы, ходить тяжело, мне плохо и так, плюс солнце
вышло, стало как в сауне. И ни одной вывески о том, что это гестхаус. Стали заходить
в каждый дом – нигде никого нет, пусто, ни души. Спрашиваю людей местных:
- это гестхаус?
- да, мэм.
- мэнеджер где?
- не знаю, мэм!
- нам комната нужна, позовите кого-нибудь.
- нет никого, мэм.
Я не мало повидала в
Индии, но такого – чтобы в туристическом месте было проблемой вселиться в виду
отсутствия манагеров - это нонсенс.
Нет, в путеводителе у
меня 3 геста значились, но названий-то нет нигде на самих отелях!!!!
Какой-то индус проехал на
джипе, тормознул с вопросом, чего мадам желают, объяснил, где найти его гест и
уехал, шли опять вверх в чёртову гору, нашли. 600 рупий за какой-то мрачный
номер с красными занавесками и покрывалом, сырой, без горячей воды, и я прям
чуяла, что там клопы в матрасах.
Следующий гест – типа
отель, спросили 5-летнего мальчика, где взрослые, сходил за кем-то. «о любезные
мадамы, только у нас и только для вас в лоу сизон дабл рум за 1300 рупий»,
ха-хах-ха. Наташка говорит, что в зад этот Наггар, садимся в грузовик и едем
нахрен в Маникаран. Я говорю: ну нет, русские не сдаются. Идём вниз на
автостанцию, я вижу белую обезьяну подхожу, интересуюсь, где чего, объясняет,
где он живёт. Идём туда – а там нет мест. Потом встречаем русских, они нам свой
гестхауз объясняют как найти – снова вверх. Я без сил, я не могу больше идти.
Наггар фууу, ну и дыра. В общем, скитаемся уже часа 2. Подходим к Элиент
гестхауз – хозяйка француженка – нет мест. Да ёптыть, что ты будешь делать.
Пропади пропадом этот Наггар вместе с Рерихом всей долиной Куллу!
Решаем вернуться туда,
где за 500 рупий предлагали. Потому как в таком состоянии ехать по серпантину
дальше, в Маникаран, я просто не могу, мне надо отлежаться. Наташка говорит: «давай
за любые деньги?» Нет уж. Это жадность индусячью поощрять. Номер 200-300 рупий,
всё, что больше – это наёб. Вот ты в России будешь платить в 4 раза дороже,
если знаешь, что оно не стоит такого? То-то же. Возвращаемся в первый гест.
Тётки уже нет, есть мужик, который говорит 900 или валите дальше, ничё мол я не
знаю, кто вам и что тут предлагал. Я иду в туалет в этом гесте. Сидим отдыхаем.
Силы и нервы на пределе. Я вижу, что Наташка устала тоже. Мне очень трудно
дышать. Надо успокоиться и расслабиться, только так в Индии можно решать все
проблемы. чем больше напрягаешься, тем больше проблем. Я принимаю решение : сейчас
идём к парням, говорим как есть, отправляем Харша за едой, выезжаем из Наггара,
в первом красивом месте устраиваем пикник, я отлёживаюсь, едем дальше, если до
темноты до Маникарана или Касола не успеваем – ночуем в подвернувшейся любой
деревне, ну или на крайняк в кузове –спальники есть, ночи не очень холодные,
тёплая одежда есть, грузовик тентом накрывается. Ок, соглашается Наташка. Уж
кого-кого, а её хлебом не корми заночевать в горах на природе. Тут она говорит,
что видит домик чуть выше, всяко, если частный дом, то можно спросить комнату,
а может и гест. Опять разучиваем полчаса 2 предложения, и она уходит.
Возвращается радостная: комнаты есть, тока я не поняла, почём, хозяйка-дура на
пальцах показать не может. Ну что ж, пойду разбираться. Снова вниз и снова
вверх. У хозяйки словесный понос на хинглише, ни черта не пойму. Комнату покажи
– показывает шикарную комнату с балконом и видом на горы, просторная, чистая,
почти свежие простыни, 2 комплекта очень тёплых одеял, горячая вода. Радует
балкон – можно наконец просушить вещи.
- Анти (тётя, уважительное обращение к
женщине, старше тебя), сколько?
- вапролрорппеаквеапролропекаваепнролге
- чего? Покажи, покажи на пальцах
- цувкапнролдпмирлошгапеавыуувпанорл
Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя
Смачно матерюсь. И тут из
соседнего номера, почёсывая брюхо, выползает мужыг обыкновенный.
- угу, русские, откель?
- питер.
- и мы питер!
Тут хозяйка видимо
вспоминает английский и говорит: «а так вы друзья? Эти люди у меня 4й год
снимают, раз друзья, тогда 400.»
- давай 300, для друзей
- за 300 комната этажом ниже
-покажи.
Всё то же самое, но без
балкона.
- давай эту, берём.
- в верхней комнате балкон, и ваши друзья
- так она 400, отдай за 300
- нет, она с балконом.
- ну мне нафиг твой балкон, я вон у друзей
попрошу вещи повесить или на крыше посушу.
- 350.
- 300!
- тхик (ок)
Вот и ладушки!
Наташка видит, что я
никакос, предлагает сгонять за Харшем с Мамой и принести вещи. Я валюсь на
пластиковый стул без сил. Выползает соседка – мама мужика обыкновенного, этакая
дамочка типичная советчина, аля завучиха (впоследствии выяснилось, школьная
училка – физручка) и садится мне на уши, мол какие мы лохушки, что приехали на
2 недели, что Маникаран – это отстой и делать там нечего. Хвала Шиве и всему
индуистскому пантеону, её монолог
прерывает сынуля с просьбой зажигалки, я отдаю и прячусь в комнате. Валюсь на
кровать. Приходят Харш и Наташа с вещами. Я затаскиваю своё тело в душ,
становится легче, стираю, завешиваю весь балкон тряпками. Сажусь на кресло и
втыкаю на горы. Охота покурить биди, но зажигалка у сынули, Наташка в душе,
шарить в её вещах не прилично, пусть даже я знаю, где её зажигалка. Надо добыть
свою. Балкон длинный, с него две двери -
в нашу комнату и в комнату
соседей, кричу: «Соседушки, есть кто живой?!» Маман выползает:
- извините за беспокойство, ваш сын забрал
зажигалку у нас, где он?
- ой не надо ему давать зажигалки, он их вечно
теряет!
Тут сынок выползает из коридора, даёт мне
зажигалку.
Маман садится мне на уши,
что тут есть офигенское озеро, в 12 км от Наггара, говорит, что видела, что мы
на грузовике и так без палева толсто намекает, что типа если мы поедем, она бы
хотела с нами. Я так тоже толсто намекаю, что только в кузове, но Мама в кузов
только друзей садит.
Хозяйка, внезапно
заговорившая по-английски, впоследствии уверяет нас, что она тут всю жизнь
живёт, про озеро не знает, но знает водопад и выше него горы, вершина горы, где
потрясающие виды и мы сможем проехать на грузовике. Есть буддистский храм не
далеко, но он новый – лет 20 ему. Я предлагаю Наташке оставить буддизм до
Ревалсара, к тому же в таком новом храме слишком мало эманаций, чтобы имело
смысл тащиться туда.
Решаем ехать в горы через
водопад, а на другой день смотреть рериховские места.
Я наяву вижу то, что
многим даже не снилось,
Не являлось под
кайфом, не смотрело в окно…
(Сплин)
Харш целый день пытается
дозвониться до Йоги, но тот спит, потому что вчера мальчики перебрали местного
рома. Я думаю, оно и к лучшему, а то мы как-то с Йоги потянулись друг к другу. Он всё время спрашивал, сколько мне лет. Я,
прикалываясь, говорила, что 16, Харш говорил, что выгляжу я на 22 (тот ещё
льстец!), а Йоги поверил. Когда сидели в дхабе, он сказал: «ты такая классная,
жалко, что тебе 16…ну почему тебе 16?!!», я поняла, что паренёк не на шутку
обеспокоен тем, что я несовершеннолетняя. Хотела с ним объясниться сама, без
помощи Харша, и чтобы он понял. Написала в телефоне свой возраст по паспорту,
Йоги от радости подпрыгнул на стуле и стал улыбаться шире, он был вне себя от
радости! Эх, всё-таки хорошо, что он не смог встать утром, иначе я бы не
посмотрела, что этому юному прелестнику всего 20 лет. Одна моя знакомая как-то
сказала: «вот ты и дожила до возраста, когда стали нравится юные прелестники…»,
не дай бог дожить до возраста, когда я перестану нравиться юным прелестникам –
вот это будет совсем печально. Стану садху, заплету дреды, буду носить
оранжевые одежды, ходить с чимтой. Вот только глаз у меня таких чистых никогда
не будет.
Всё-таки я графоманка!
Мы тем временем
погрузились в Мамин грузовичок и двинули вверх по серпантину. Я заметила, что
перед каждым поворотом (каждые 50м), надо сигналить, чтобы не столкнуться,
потому что из-за исполинских гор ничего не видно, и ещё из-за шума реки или
водопада люди не слышат машин; выныривая на повороте, можно задавить
кого-нибудь. И тут Наталья просит у Мамы поводить, у неё зрение -9, но в линзах
чуть лучше, но тоже далеко не 1. Наталья начинает рулить, Мама контролирует
процесс, Харш поёт, а я смотрю не на пейзажи, а на дорогу. Я боюсь кого-нибудь
задавить, нет, упасть нахрен с обрыва вниз мне не страшно - всеиндийский пресловутый пофигизм. Один из
тех моментов, за которые я обожаю эту страну – кладёшь на всё. Просто на всё.
Всё такое неважное, такое…я имею в виду чисто бытовое и обыденное… В общем,
Мама на стрёме, крутят баранку вместе, я успокаиваюсь, вроде не должны задавить
никого.
Наггар ещё выше Вашишта
на 200м, а мы ещё выше Наггара поднимаемся – какая кругом бесподобная,
всепоглощающая красота. Тут невозможно страдать, депрессировать, мучиться, тут
всё кристально чисто и просто – божественная красота и никакие мысли не
страшны, голова чиста от ума, от эго. Очень много теряешь, когда живёшь в уме.
Вся западная наша система координат построена на уме, но ум – это иллюзия, всё
вокруг вообще иллюзия.и моя жизнь, и ваша, и этот текст тоже иллюзия. И вас нет, и меня нет. А этот мир наше убогое
сознание нам преподносит, отражая и извращая.
Как можно мыслить категориями ипотека-крутая тачка-гламурный
клуб-айфон 5- новая шуба-богатый любовник etc, мне никогда не понять этого, как можно этим жить
и ради этого жить. Может быть, поэтому все считают меня странной, девочкой
ку-ку? Но мне кажется, это мир сошёл с ума. Тут, в Гималаях, (в Индии в целом)
ты осознаёшь то, что действительно важно, что имеет значение и смысл: видеть
красоту, быть красотой, дарить красоту, видеть доброту, быть добротой, дарить
доброту. А все эти ваши стеклянные зверинцы офисов, дорогие игрушки, банковские
карты – это такой незначимый бред.
Харш поёт, моя душа поёт
вместе с ним, счастливая Наташка ведёт грузовик, счастливый Мама в обнимку с
Наташкой. Все хэппи! На дороге сажаем в кузов мужа, жену и их маленького
сынишку, их надо до какой-то деревни подбросить. А вот мы у цели. Мы на вершине. А вокруг, на сколько хватает
глаз, во все стороны и вниз простираются горы – с одной стороны покрытые
соснами, с другой пихтами, с третьей – травой, а с четвёртой – каменистые. Я кружусь,
и всё кружится вместе со мной, горы-горы-горы-горы, небо-небо-небо-небо, и надо
всем этим парят орлы, а по земле бродят курицы, ослы и овцы. И это всё кружится
вместе со мной в безумной танце. Я поймала волну безумного Харшева позитива. Мэ
бахут куш ху (я очень счастлива) кричу я. Мы садимся с Харшем в яблони и
начинаем отрабатывать произношение носовых гласных в хинди: «Нахи, нахи - выдыхай
в кончик носа», - говорит Харш, и его
нос при этом забавно подёргивается. Мы это нахи произносим миллион раз, а потом
он учит меня полугорловой букве «р» (безуспешно), у меня никак не получается,
либо как французская «р» кортавая, либо
как русская, но никак «р» хинди не получается. Я ною:
- Харшик, но если я просто «р» произнесу, например,
пер (дерево), меня ведь поймут?
- конечно, поймут, но ты будешь выглядеть
забавно, милый акцент.
- твой русский тоже не на высоте, давай-ка
слово «рыба» учить (он букву «ы» не может сказать, вот вообще совсем не может,
как я его «р»)
На этой вершине стоит
какая-то палатка, оттуда выходит дедушка, и идёт знакомиться с нами. Харш,
столько дней не умолкая, говорил по-английски, что с дедушкой постоянно
переходит на инглиш, говорит sorry и снова на хинди и снова на
инглиш. Бедный дедушка, он ещё не знал, что переслушать Харша нереально.
Дедушка, как и все индусы, прётся от моего хинди, улыбается, предлагает чай.
Спрашивает: «Россия – где это?», рассказываем, показываем русские деньги –
очень долго рассматривает, досконально изучает сотенную купюру. Наташка дарит
ему. Спрашивает, вам масала чай какой? Индиан стайл, - говорю я ему, а лот оф
масала, а лот оф шугэ, ноу шугэ, чини, чини (сахар), смеёмся… так вот
мой инглиш становится хинглишем, как говорит Харш «дхире дхире» (медленно) ты
научишься говорить. Ну-ну, я когда
грамматику открываю, я думаю, что дхире дхире очень близко к слову никогда, вот
насколько дхире дхире, ибо…сложно.
Рвём с деревьев
знаменитые яблочки долины Куллу. Йехэ пер хэ, йехэ себ хэ (это дерево, это яблоко) -вот такой вот у меня богатый хинди, но
Харшик в восторге, особенно узнав, что учу я его 2 недели. Забиваем на то, что
яблоки немытые и грязными руками смачно едим грязные яблоки (после Индии пару
недель взападло мыть руки часто, как-то такой неряхой становишься, и чувство
брезгливости Индия убивает с первого посещения раз и навсегда, по крайней мере,
во мне).
Набродившись по этому
холму вдоволь, возвращаемся домой, подвозим деда в кузове. Харш рекомендует нам
заказать блюдо сиду, но не может объяснить, что это. Говорит, только в Химачале
его готовят. Но наша хозяюшка разочаровывает нас, что его долго готовить, и
сегодня она не успеет. Заказываем что-то обычное. Сидим на террасе, курим биди.
Поднимается маменькин сынок, сосед по отелю. Знакомимся. Его зовут Егор (Джордж
для местных), и он музыкант. Болтаем с ним. Он 8 лет в Индии, но не безвыездно,
а по полгода. Каждое лето стабильно на 2 месяца вывозит маму в Гималаи. Маман
там такая, такие места посетила, что я невольно снимаю шляпу. Джордж рассказывает, как они 3 дня плыли со своими
музыкантами на Андаманы на халяву, так как играли на пароходе концерты, у нас
нашлись общие посещённые в Индии места, обсудили. Джордж завораживающе
рассказывал про свои приключения в Марокко и Стамбуле. Я давно нацеливаюсь на
Марокко, а тут Джордж со своими арабскими сказками душу растравляет…
Подходит наша хозяйка и
говорит, что в Химачале цивилизованные люди живут, и если наши друзья хотят тут
с нами посидеть, то ноу проблем, пусть приходят. Зовём Харша и Маму, Харш как
обычно обольщает хозяюшку , и она по-моему за какие-то смешные деньги сдаёт им
комнату, в которую мы не заселились, ту самую, без балкона. Становится всё
интереснее.
Идём ужинать как большая
дружная семья: Харш, Мама, я, Наташа, Джордж и его маман, и все за один стол
длинный садимся. Кроме нас в отеле из постояльцев только муж, жена и их
ребёнок, не сезон потому что. Хозяева садятся с нами. От усталости и жары есть
не хочется, но чай пьётся немеренно. Я решаю наконец, что хватит уж из себя
незнамо кого строить, пора приобщиться к лучшему гималайскому гашишу, если
что - сразу лягу спать. Зовём с собой
Джорджа, он говорит по инглиш слава богу, а то у меня уже язык на плече
после трёх дней, идём к ребятам в
комнату расслабляться.
Джордж знает и хинди,
учит меня очень красивой фразе, но тут вмешивается Харш, и мы долго шлифуем моё
произношение. Харш говорит, что если я хочу признаться кому-то в любви, то могу
сказать эту фразу – непрямое признание. И если мне скажут – значит оно самое –
фол ин лав. Наташка учится крутить косяки, Мама сосредоточенно сдувает табак с
простыни, кропотливо-внимательно скручивает.
И тут до меня начинает доходить, что Мама всё понимает, и по-английски,
и по-русски, потому что ведёт себя так, будто понимает. И неодобрительно
смотрит на Наташку, когда она обыденном тоном что-то не очень приятное говорит
про Харша или про Маму. Мама всё понимает – это факт. Потому и молчит.
И ещё, большинство моих
знакомых не понимают мой юмор, то ли я так тонко иронизирую, то ли у меня
чувства юмора нет, мне неведомо сие. но Харш всегда первый реагирует на мои
шутки, смеётся, говорит, что у меня быстрый ум (ну люблю я ближнего подъебать,
что поделаешь), и это несмотря на языковой барьер. И я понимаю, что нет никаких
барьеров нигде вообще, нигде и никогда. Просто есть люди из одного
микрокосмоса, а есть с разных галактик. Мне почему не с моей галактики
попадаются. Но в Индии всегда я встречаю очень правильных людей, нужных,
оставляющих во мне глубокий след.
Джордж знает популярные
индийские песни, они с Харшем поют. В дверь стучат, мы подгоняемся, но это
всего лишь наш официант, по-моему, он пришёл на запах, под предлогом, что
принёс воды. Ну что ж, заходи, гостем будешь. Наташка спрашивает его
(по-русски):
- как тебя зовут?
- моё доброе имя Ашок Гулерия, мэм.
Я перевожу, мы ржём по
поводу «моё доброе имя», ну что, садись, Ашок. Он не нравится мне с первого
взгляда. Я вижу людей, и никогда не ошибаюсь. Я вижу, что это не очень хороший
человек, но я же не буду выгонять его из чужой комнаты только по этому поводу. Я
не хочу курить с ним один косяк. Харш по-моему лицу быстро всё читает, мы за
три дня уже читаем друг друга по лицам, и забивает другой косяк, который идёт в
другую сторону, вопреки всем правилам, не попадая к Ашоку. Потом Наташка и
Джордж догоняют тему. Нет, ну что это за Ашок, мне неприятно с ним курить одно
изделие. Слава богу, Джордж общает Наташу и Ашока, я могу релакснуть. Спустя 3
часа безостановочного шмаления начинает кружиться голова, то ли от гаша, то ли
от того, что 6 человек 3 часа курят в 10-метровой комнатке. Я иду спать, с тем,
что не берёт ваш гаш, хотя сама то ли от темноты, то ли от природного топографического
кретинизма, вместо того, чтобы подняться вверх, начинаю спускаться вниз, но
быстро понимаю, что не туда, и поднимаюсь вверх.
Наташа просит не
закрывать дверь, так как она тоже уже идёт. Ладно, я ухожу в душ, и тут я слышу
или мне кажется, что кто-то зашёл, я кричу: «Наташа – это ты?», молчание, и вроде
ничего не слышно. Моюсь дальше. И тут я думаю, а ну как Джордж – псих-маньяк,
меня в 10 раз выше и тяжелее, вдруг это он тут чё-то вынюхивает. После
некоторых событий я паранойю по поводу таких вещей – у меня все кругом
психоманьяки, с другой стороны – это в Индии в номере не закрываться – это просто
идиоткой надо быть. Решаю выползти из душа и закрыть дверь. Говорят,
расширяющие сознания вещества обостряют чувство страха, возможно. Или это была
просто бдительность? А потом Наташка говорила, что она заходила в номер что-то
взять.
Я ложусь спать. Засыпая, я чувствую себя рыбой, плавающей в
океане, через толщу воды вижу солнечный свет, я ощущаю своё рыбье тело,
покрытое чешуёй. «А говорила, гаш не берёт» – последнее, что я успеваю подумать, прежде
чем крепко заснуть.