ничто не случайно
Мона Лиза.
Монализа в Варанаси – это как Леопольд в Шантараме (Шантарам – культовая книга, Леопольд - знаменитое кафе в Мумбаи). Уверена, что хозяин приплатил Лонли плэнет (знаменитый путеводитель), ибо ничем особенным место не отличается, персонал неадекватен, как везде, правда, цены радуют. Но последние годы бомонд переместился в Шива кафе, которое постоянным обитателям города не всем по карману. Я, по старой памяти, хожу в Мона Лизу, в частности, из-за хозяина –прикольный такой дедок, из браминов, отчасти из-за дешёвой еды и из-за двух собак: маленькой старой дворняги Барауни (Ресница) и огромной, как лошадь, стройной Шанти (порода мне не известна, но очень породистая собака. Шанти – мир, в смысле покой). Барауни стара и ленива, обожает, когда я глажу её по седому носу, реагирует, если говоришь на хинди - Барауни, аао (подойди), бэйто (сидеть). Шанти невоспитанна и непроходимо тупа. В Индии привыкаешь, что собаки в ресторане – это нормально, снующие крысы и тараканы – это нормально. В Мона Лизе пару раз видела мышь, тараканов замечено не было. Это – нормально.
Бенджамин.
Бенджамин – австралиец. Когда австралийцы говорят, мне хочется спросить: «Ребята, вы сейчас на каком языке говорите? Может, на хинди поговорим, я вас ни разу не пойму!». Но Бенджамина я могу иногда понимать. Это ангельское существо лет 20, с курчавыми белыми волосами до плеч и зелёными глазами. Если он побрит, то отличить от девочки его невозможно, только по голосу. Последнее время Бенджамин упорно поддерживает трёхдневную щетину. И ещё он ходит босиком. Всегда.
- Бенджамин, у тебя вообще-то есть обувь?
- а зачем она мне?
Да, действительно, зачем…
- ну грязно же везде, а в дождь по колено в дерьме город плавает.
- дерьмо внутри, а не снаружи.
- ты хочешь сказать, что снаружи нет дерьма?
- есть.
- и?
- и что? Ноги можно помыть. А вот душу свою не отмыть.
- ты хочешь сказать, что рассекая везде босиком, ты очищаешь себя?
- это ты сказала.
- почему ты ходишь босиком?
- нравится.
Отпадный аргумент. Впрочем, мы тут все немного того, пагал (чокнутые). Потому что адекватные люди не станут годами и месяцами жить в одном из самых грязных городов мира, среди трупов, куч дерьма и мусора, ещё и получая при этом наслаждение.
Спустя несколько дней у меня в чайшопе порвались шлёпки, и я рассекала босиком сначала до дома, чтобы взять деньги, потом до базара и по базару. Тут никого это не волнует – священный город, многие ходят босиком. На базаре встречаюсь с Бенджамином, он улыбается своей ангельской улыбкой:
- что, решила попробовать?
- всё гораздо прозаичнее – порвала тапки.
- и как ощущения?
- брезгливо поначалу, и надо смотреть под ноги, чтобы не пораниться.
Он смеётся и уходит.
Через несколько дней я где-то на аарти забываю шлёпки (в некоторых местах на этой церемонии нельзя сидеть в обуви), опомнилась только тогда, когда вступила в лужу, вернулась за тапками, но пошла босиком. Зашла в Мона Лизу, как назло там сидел Бенджамин, но ничего не спросил. Как пить дать, подумал, я очищаю душу посредством хождения по дерьму.
Адская жара сковывает мозги. Суреша не видно несколько дней, я думаю, что он заболел. Джоги смотрит на Ашу так, что кажется, весь в мир в курсе, как он влюблён, Аша смотрит всегда загадочно и часто странно улыбается – не разобрать – кому. Энди уныл, но не оставляет попыток со мной заговаривать. Угур, не смотря на жару, примерно раз в неделю подкатывает со своим «уникальным предложением» заняться сексом. Хотелось бы знать, как Аша его отшивает, у неё не забалуешь. Я просто говорю: «Нет, спасибо!», и думаю, что пора валить в Гималаи повыше от адского пекла.
Все остальные обитатели Мона Лизы – те же лица, что и в Нанди чайшопе.
Всё врем одни и те же лица, одни и те же разговоры, одни и те же сплетни. Порой я ненавижу это место!
Монализа в Варанаси – это как Леопольд в Шантараме (Шантарам – культовая книга, Леопольд - знаменитое кафе в Мумбаи). Уверена, что хозяин приплатил Лонли плэнет (знаменитый путеводитель), ибо ничем особенным место не отличается, персонал неадекватен, как везде, правда, цены радуют. Но последние годы бомонд переместился в Шива кафе, которое постоянным обитателям города не всем по карману. Я, по старой памяти, хожу в Мона Лизу, в частности, из-за хозяина –прикольный такой дедок, из браминов, отчасти из-за дешёвой еды и из-за двух собак: маленькой старой дворняги Барауни (Ресница) и огромной, как лошадь, стройной Шанти (порода мне не известна, но очень породистая собака. Шанти – мир, в смысле покой). Барауни стара и ленива, обожает, когда я глажу её по седому носу, реагирует, если говоришь на хинди - Барауни, аао (подойди), бэйто (сидеть). Шанти невоспитанна и непроходимо тупа. В Индии привыкаешь, что собаки в ресторане – это нормально, снующие крысы и тараканы – это нормально. В Мона Лизе пару раз видела мышь, тараканов замечено не было. Это – нормально.
Бенджамин.
Бенджамин – австралиец. Когда австралийцы говорят, мне хочется спросить: «Ребята, вы сейчас на каком языке говорите? Может, на хинди поговорим, я вас ни разу не пойму!». Но Бенджамина я могу иногда понимать. Это ангельское существо лет 20, с курчавыми белыми волосами до плеч и зелёными глазами. Если он побрит, то отличить от девочки его невозможно, только по голосу. Последнее время Бенджамин упорно поддерживает трёхдневную щетину. И ещё он ходит босиком. Всегда.
- Бенджамин, у тебя вообще-то есть обувь?
- а зачем она мне?
Да, действительно, зачем…
- ну грязно же везде, а в дождь по колено в дерьме город плавает.
- дерьмо внутри, а не снаружи.
- ты хочешь сказать, что снаружи нет дерьма?
- есть.
- и?
- и что? Ноги можно помыть. А вот душу свою не отмыть.
- ты хочешь сказать, что рассекая везде босиком, ты очищаешь себя?
- это ты сказала.
- почему ты ходишь босиком?
- нравится.
Отпадный аргумент. Впрочем, мы тут все немного того, пагал (чокнутые). Потому что адекватные люди не станут годами и месяцами жить в одном из самых грязных городов мира, среди трупов, куч дерьма и мусора, ещё и получая при этом наслаждение.
Спустя несколько дней у меня в чайшопе порвались шлёпки, и я рассекала босиком сначала до дома, чтобы взять деньги, потом до базара и по базару. Тут никого это не волнует – священный город, многие ходят босиком. На базаре встречаюсь с Бенджамином, он улыбается своей ангельской улыбкой:
- что, решила попробовать?
- всё гораздо прозаичнее – порвала тапки.
- и как ощущения?
- брезгливо поначалу, и надо смотреть под ноги, чтобы не пораниться.
Он смеётся и уходит.
Через несколько дней я где-то на аарти забываю шлёпки (в некоторых местах на этой церемонии нельзя сидеть в обуви), опомнилась только тогда, когда вступила в лужу, вернулась за тапками, но пошла босиком. Зашла в Мона Лизу, как назло там сидел Бенджамин, но ничего не спросил. Как пить дать, подумал, я очищаю душу посредством хождения по дерьму.
Адская жара сковывает мозги. Суреша не видно несколько дней, я думаю, что он заболел. Джоги смотрит на Ашу так, что кажется, весь в мир в курсе, как он влюблён, Аша смотрит всегда загадочно и часто странно улыбается – не разобрать – кому. Энди уныл, но не оставляет попыток со мной заговаривать. Угур, не смотря на жару, примерно раз в неделю подкатывает со своим «уникальным предложением» заняться сексом. Хотелось бы знать, как Аша его отшивает, у неё не забалуешь. Я просто говорю: «Нет, спасибо!», и думаю, что пора валить в Гималаи повыше от адского пекла.
Все остальные обитатели Мона Лизы – те же лица, что и в Нанди чайшопе.
Всё врем одни и те же лица, одни и те же разговоры, одни и те же сплетни. Порой я ненавижу это место!