ничто не случайно
В постели с пуджари.
Мы сидели с Ашей на гатах и делали ставки: кто из иностранных обитателей чайной быстрее не выдержит зноя и покинет город, а также что случится быстрее: сезон дождей или наша кончина. Кончины ждать не хотелось. В чайной основной темой для разговоров стала It’s time to go. Но сил на to go не было ни у кого: как минимум ночь в раскалённом вагоне поезда, а затем часов 15 по серпантину вверх в горы. Просто не собрать себя. Только валяться под вентилятором и желать, чтоб кто-то тебя пристрелил.
Аша выглядела прекрасно, смеялась, говорила, что прекрасно спать в такой зной на крыше. В моём отеле жила только я и пять человек персонала – все мужчины, спать с пятью мужиками на крыше мне совсем не улыбалось.
- Аша, почему ты не уезжаешь? Лень?
- Нет, я жду, когда Джоги сдаст свои экзамены, и мы уедем вместе, если, конечно, я не зажарюсь тут быстрее, как отбивная в кипящем масле.
- Джоги? Ты имеешь в виду Джогиндера? Ангелочка из чайной?
- Да.
- О май Год!!! Ты знаешь, кто он?
- Разумеется.
- И после Гокула снова на те же грабли, как у нас в России говорят?
- Да, грабли – очень интересное выражение. Вы русские – инопланетяне, такое выдумаете. Но точно, я снова наступила на грабли, и похоже жду удара в лоб.
- Аша, ведь они тебя ударят. Суреш мне как-то сказал, что ты играешь с огнём и получаешь сполна.
- Он прав. Пуджари священным огнём Шивы обжигают руки на аарти, а я этим огнём жгу своё сердце, хожу по раскалённым углям босиком, балансирую на острие ножа, жду, когда этот нож вонзится в меня.
- Ты извращенка! Даже я увидела, как браслет Джоги перекочевал на твою руку, уж остальные и подавно заметили.
- I don’t care. Пусть знают.
- Как так получилось, что ты и он..?
Аша стала рассказывать, лениво цедя слова, но глаза её горели.
В то утро, на рассвете, когда я Джоги увидела снова, то собрала вещи и уехала в Ришикеш. Там я давно познакомилась с парнем, но он не обращал на меня внимания. Да, индус, длинноволосый, высокий, прекрасный. Я уехала в Ришикеш, чтобы просто куда-то уехать. Там снова встретила его, и осознала, что от себя не убежать, что везде и всюду я буду попадать в ловушки своего подсознания, ни один, так другой. Индия делает меня сумасшедшей, я влюбляюсь постоянно и творю глупости. Через две недели в Ришикеше я поняла, что схожу с ума, что скучаю по Варанаси, что мне надо назад немедленно. А если этот пуджари снова будет мне попадаться, я просто убью его, припугну мифическим мужем и скажу держаться от меня подальше. Ну и вернулась в Варанаси. Пошла к Нанди попить чаю и…там сидел ОН. Я достала свою книжку, стала читать, как ни в чём ни бывало, тут он подсел ко мне, поинтересовался что за книжка, я тогда Сундарканд (часть священного эпоса Рамаяна) на хинди читала. Он попросил прочитать меня вслух кусочек, очень ему моё произношение не понравилось, и он начал меня учить. Просидели мы так долго. Я уже и забыла, что хотела держаться от него подальше. Познакомились. Улыбался он так, что я себя забывала. Наклоняясь над книгой, мои волосы касались его волос, руки. Нанди многозначительно хмыкал, но молчал. Потом Джоги сказал, что в то утро видел меня, видел, что я вечно с камерой, и если у меня есть его фото, не могла бы я ему в фейсбук прислать. Конечно, я могла. Конечно, я не могла сказать ему: «Нет!».
Так мы стали общаться в фейсбуке и в чайной. Джоги сказал, что в то самое утро влюбился в меня, но очень боялся ко мне подойти, потому что я иностранка, а у него никогда не было девушки, и что такая королева как я никогда не станет с ним разговаривать. Постоянно слал мне фото по типу: ты любишь дал, вот я приготовил дал для тебя, ты любишь цветы – вот я собрал тебе букетик, вот я пуджу делаю, а вот читаю мою книгу – и всё с фото. Несколько раз звал меня в кино, я всё отказывалась, потому что кино – это свидание, а к тому времени я в этого ангелочка была уже сама влюблена по уши, и не знала, что делать. Джоги написал мне: «Аша, я тебя умоляю, пошли со мной в кино, я никогда не разговаривал с девушкой, а тем более не был в кино, скоро мои экзамены, и я уеду из города навсегда, я хочу с тобой сходить в кино. Я люблю тебя и хочу всё время тебя видеть, хотя бы раз в день!» Я знала, что поход в кино – это переломный момент, потом уже будет не остановиться, я чувствовала, что этот человек – мой, что он настолько такой, как я мечтала, когда рисуешь в детстве себе принца, вот он – мой принц. И заводит сильно то, что ему ничего нельзя, то, что я - первая девушка, с которой он заговорил. В общем, я согласилась после долгих уговоров на кино.
Пришли мы в кино, да-да, на последний ряд он купил билеты, я ещё подумала: «Боже мой, лет 15 назад последний раз сидела в кино на последнем ряду, детский сад, ей богу».
Руки у Джоги тряслись так, будто его инфаркт сейчас хватит, сердце билось так отчаянно, как у загнанного зверя. До чего эти табу доводят индийских мужчин, ведь в 25 лет чуть в обморок не падает от того, что в кино пришёл с девушкой, боится, трясётся как осиновый лист. И у меня в тот момент такая дикая смесь чувств была: как к мужчине и как к сыну, было его жалко, хотелось успокоить, обнять его, чтобы он перестал нервничать и бояться, но я не могла это сделать по многим причинам: мы же в Индии – это раз, если я его обниму, ему же совсем башню снесёт, да и мне тоже – это два. Я знала, он никогда ко мне не прикоснётся, никогда, потому что я не жена ему. И я сидела и думала: «Как это глупо, вот сидит рядом со мной мужчина моей мечты, но сейчас в обморок упадёт от того, то я так близко от него, а он не может даже дотронуться. Что же делать?»
- Ты бы что сделала на моём месте? – спросила вдруг Аша.
- Ээээ, очевидно, что ты должна была сделать первый шаг, ведь он пригласил тебя в кино – это его шаг, надо ведь ему скидку дать, что у него нет опыта…
- Да, я взяла его за руку. Рука такая горячая была и так тряслась, а сердце так стучало. И тут он взял мою руку и стал целовать ладонь, пальцы, запястье, прижимать к своему лицу, снова целовать, снова прижимать к лицу. Я была настолько поражена этим, что не знала, как реагировать, а он шептал всё: «Моя королева», а я ему – пагал ларка (сумасшедший мальчишка). А потом мы целовались весь трёхчасовой болливудский фильм, как в детстве, на заднем ряду. И ты знаешь, это было самое сильное чувство в моей жизни. Он целовал мне волосы, признавался в любви на хинди, санскрите и английском. А после фильма мы пошли есть мороженое, чтобы охладиться немного, он на подкашивающихся ногах проводил меня, поцеловал в ладонь и скрылся в переулках.
Я тогда поняла, что влюбилась так, как никогда до того. С Гокулом было что-то вроде страсти, нечто безумное. А с Джоги – это океан нежности, это совсем другое.
Через несколько дней Джоги пригласил меня на ужин. Привёл на крышу, уставленную горящими свечами, усыпанную лепестками цветов. Звёзды, луна, свечи, лепестки цветов, он приготовил ужин, мой любимый мальчик, кормил меня с рук. Всё было как в сказке. Потом целовал мои стопы, ноги, называл меня богиней и королевой. А потом…потом сказал, что когда ему было 4 года, у него только-только родилась невеста, у них детский брак, и когда его отец скажет, то он женится на этой девушке, которую он никогда не видел, что он очень любит своих родителей и не хочет их огорчать.
- Джоги, тогда зачем всё это? Цветы, ужин, свечи, Ганга, эта крыша?
- Ты моя королева, ты – хозяйка Банареса, я подарил тебе город, и эти звёзды, ты же знаешь, я изучаю астрологию, я расскажу тебе.
И начинает рассказывать мне про чужое, совсем незнакомое индийское небо и звёзды, я засыпаю у него на руках, просыпаюсь, когда он хочет укрыть меня одеялом. Он встаёт на колени, целует мне ноги и просит простить его, потому что он не может на мне женится никогда, что Шива подарил меня ему. Я вижу слёзы в его глазах. Он говорит, что больше мы не увидимся наедине, потому что он не может себя контролировать, уходит с крыши спать в комнату. Я зову его назад. Не могу его отпустить. Я люблю его До слёз. По-настоящему.
Наша первая ночь. Его первая ночь с женщиной в бликах свечей, в лепестках цветов, под знойным варанасским небом. Он шепчет мне в ухо «я люблю тебя» на четырёх языках, я ощущаю себя королевой Варанаси. Я хозяйка Бенараса, Джоги подарил мне Бенарас в ту ночь. И мы смотрим на тёмную толщу вод Ганги с крыши, она блестит в тусклом свете фонарей. И только Ганга – немой свидетель нашей любви.
Варанаси прекрасен ночью, если смотреть на него с края крыши. Совсем незнакомые звезды, луна, висящая наоборот. Ганга в огнях. И оглушительная прекрасная тишина. Только в три утра с того берега раскатом "Ом намах Шивайя" и снова все стихает. И снова вода мутной гладью в тусклых фонарях. И подо мной храм. И Банарас только мой. На целую длинную ночь. И "я люблю тебя" на четырёх языках мне в ухо.
В 4 утра мы названиваем его другу, чтобы он проснулся и пошёл исполнять утреннюю Ганга аарти. Джоги засыпает на ходу, я в предрассветной мгле, как воровка, покидаю наше убежище. Счастливая до одури, уношу на себе браслет Джоги, моего сумасшедшего любимого мальчика, который молил, чтобы я взяла браслет, чтобы помнила его. А про себя тайно надеюсь, что в эту ночь уношу от Джоги не только браслет, но что-то куда более ценное.
Мы сидели с Ашей на гатах и делали ставки: кто из иностранных обитателей чайной быстрее не выдержит зноя и покинет город, а также что случится быстрее: сезон дождей или наша кончина. Кончины ждать не хотелось. В чайной основной темой для разговоров стала It’s time to go. Но сил на to go не было ни у кого: как минимум ночь в раскалённом вагоне поезда, а затем часов 15 по серпантину вверх в горы. Просто не собрать себя. Только валяться под вентилятором и желать, чтоб кто-то тебя пристрелил.
Аша выглядела прекрасно, смеялась, говорила, что прекрасно спать в такой зной на крыше. В моём отеле жила только я и пять человек персонала – все мужчины, спать с пятью мужиками на крыше мне совсем не улыбалось.
- Аша, почему ты не уезжаешь? Лень?
- Нет, я жду, когда Джоги сдаст свои экзамены, и мы уедем вместе, если, конечно, я не зажарюсь тут быстрее, как отбивная в кипящем масле.
- Джоги? Ты имеешь в виду Джогиндера? Ангелочка из чайной?
- Да.
- О май Год!!! Ты знаешь, кто он?
- Разумеется.
- И после Гокула снова на те же грабли, как у нас в России говорят?
- Да, грабли – очень интересное выражение. Вы русские – инопланетяне, такое выдумаете. Но точно, я снова наступила на грабли, и похоже жду удара в лоб.
- Аша, ведь они тебя ударят. Суреш мне как-то сказал, что ты играешь с огнём и получаешь сполна.
- Он прав. Пуджари священным огнём Шивы обжигают руки на аарти, а я этим огнём жгу своё сердце, хожу по раскалённым углям босиком, балансирую на острие ножа, жду, когда этот нож вонзится в меня.
- Ты извращенка! Даже я увидела, как браслет Джоги перекочевал на твою руку, уж остальные и подавно заметили.
- I don’t care. Пусть знают.
- Как так получилось, что ты и он..?
Аша стала рассказывать, лениво цедя слова, но глаза её горели.
В то утро, на рассвете, когда я Джоги увидела снова, то собрала вещи и уехала в Ришикеш. Там я давно познакомилась с парнем, но он не обращал на меня внимания. Да, индус, длинноволосый, высокий, прекрасный. Я уехала в Ришикеш, чтобы просто куда-то уехать. Там снова встретила его, и осознала, что от себя не убежать, что везде и всюду я буду попадать в ловушки своего подсознания, ни один, так другой. Индия делает меня сумасшедшей, я влюбляюсь постоянно и творю глупости. Через две недели в Ришикеше я поняла, что схожу с ума, что скучаю по Варанаси, что мне надо назад немедленно. А если этот пуджари снова будет мне попадаться, я просто убью его, припугну мифическим мужем и скажу держаться от меня подальше. Ну и вернулась в Варанаси. Пошла к Нанди попить чаю и…там сидел ОН. Я достала свою книжку, стала читать, как ни в чём ни бывало, тут он подсел ко мне, поинтересовался что за книжка, я тогда Сундарканд (часть священного эпоса Рамаяна) на хинди читала. Он попросил прочитать меня вслух кусочек, очень ему моё произношение не понравилось, и он начал меня учить. Просидели мы так долго. Я уже и забыла, что хотела держаться от него подальше. Познакомились. Улыбался он так, что я себя забывала. Наклоняясь над книгой, мои волосы касались его волос, руки. Нанди многозначительно хмыкал, но молчал. Потом Джоги сказал, что в то утро видел меня, видел, что я вечно с камерой, и если у меня есть его фото, не могла бы я ему в фейсбук прислать. Конечно, я могла. Конечно, я не могла сказать ему: «Нет!».
Так мы стали общаться в фейсбуке и в чайной. Джоги сказал, что в то самое утро влюбился в меня, но очень боялся ко мне подойти, потому что я иностранка, а у него никогда не было девушки, и что такая королева как я никогда не станет с ним разговаривать. Постоянно слал мне фото по типу: ты любишь дал, вот я приготовил дал для тебя, ты любишь цветы – вот я собрал тебе букетик, вот я пуджу делаю, а вот читаю мою книгу – и всё с фото. Несколько раз звал меня в кино, я всё отказывалась, потому что кино – это свидание, а к тому времени я в этого ангелочка была уже сама влюблена по уши, и не знала, что делать. Джоги написал мне: «Аша, я тебя умоляю, пошли со мной в кино, я никогда не разговаривал с девушкой, а тем более не был в кино, скоро мои экзамены, и я уеду из города навсегда, я хочу с тобой сходить в кино. Я люблю тебя и хочу всё время тебя видеть, хотя бы раз в день!» Я знала, что поход в кино – это переломный момент, потом уже будет не остановиться, я чувствовала, что этот человек – мой, что он настолько такой, как я мечтала, когда рисуешь в детстве себе принца, вот он – мой принц. И заводит сильно то, что ему ничего нельзя, то, что я - первая девушка, с которой он заговорил. В общем, я согласилась после долгих уговоров на кино.
Пришли мы в кино, да-да, на последний ряд он купил билеты, я ещё подумала: «Боже мой, лет 15 назад последний раз сидела в кино на последнем ряду, детский сад, ей богу».
Руки у Джоги тряслись так, будто его инфаркт сейчас хватит, сердце билось так отчаянно, как у загнанного зверя. До чего эти табу доводят индийских мужчин, ведь в 25 лет чуть в обморок не падает от того, что в кино пришёл с девушкой, боится, трясётся как осиновый лист. И у меня в тот момент такая дикая смесь чувств была: как к мужчине и как к сыну, было его жалко, хотелось успокоить, обнять его, чтобы он перестал нервничать и бояться, но я не могла это сделать по многим причинам: мы же в Индии – это раз, если я его обниму, ему же совсем башню снесёт, да и мне тоже – это два. Я знала, он никогда ко мне не прикоснётся, никогда, потому что я не жена ему. И я сидела и думала: «Как это глупо, вот сидит рядом со мной мужчина моей мечты, но сейчас в обморок упадёт от того, то я так близко от него, а он не может даже дотронуться. Что же делать?»
- Ты бы что сделала на моём месте? – спросила вдруг Аша.
- Ээээ, очевидно, что ты должна была сделать первый шаг, ведь он пригласил тебя в кино – это его шаг, надо ведь ему скидку дать, что у него нет опыта…
- Да, я взяла его за руку. Рука такая горячая была и так тряслась, а сердце так стучало. И тут он взял мою руку и стал целовать ладонь, пальцы, запястье, прижимать к своему лицу, снова целовать, снова прижимать к лицу. Я была настолько поражена этим, что не знала, как реагировать, а он шептал всё: «Моя королева», а я ему – пагал ларка (сумасшедший мальчишка). А потом мы целовались весь трёхчасовой болливудский фильм, как в детстве, на заднем ряду. И ты знаешь, это было самое сильное чувство в моей жизни. Он целовал мне волосы, признавался в любви на хинди, санскрите и английском. А после фильма мы пошли есть мороженое, чтобы охладиться немного, он на подкашивающихся ногах проводил меня, поцеловал в ладонь и скрылся в переулках.
Я тогда поняла, что влюбилась так, как никогда до того. С Гокулом было что-то вроде страсти, нечто безумное. А с Джоги – это океан нежности, это совсем другое.
Через несколько дней Джоги пригласил меня на ужин. Привёл на крышу, уставленную горящими свечами, усыпанную лепестками цветов. Звёзды, луна, свечи, лепестки цветов, он приготовил ужин, мой любимый мальчик, кормил меня с рук. Всё было как в сказке. Потом целовал мои стопы, ноги, называл меня богиней и королевой. А потом…потом сказал, что когда ему было 4 года, у него только-только родилась невеста, у них детский брак, и когда его отец скажет, то он женится на этой девушке, которую он никогда не видел, что он очень любит своих родителей и не хочет их огорчать.
- Джоги, тогда зачем всё это? Цветы, ужин, свечи, Ганга, эта крыша?
- Ты моя королева, ты – хозяйка Банареса, я подарил тебе город, и эти звёзды, ты же знаешь, я изучаю астрологию, я расскажу тебе.
И начинает рассказывать мне про чужое, совсем незнакомое индийское небо и звёзды, я засыпаю у него на руках, просыпаюсь, когда он хочет укрыть меня одеялом. Он встаёт на колени, целует мне ноги и просит простить его, потому что он не может на мне женится никогда, что Шива подарил меня ему. Я вижу слёзы в его глазах. Он говорит, что больше мы не увидимся наедине, потому что он не может себя контролировать, уходит с крыши спать в комнату. Я зову его назад. Не могу его отпустить. Я люблю его До слёз. По-настоящему.
Наша первая ночь. Его первая ночь с женщиной в бликах свечей, в лепестках цветов, под знойным варанасским небом. Он шепчет мне в ухо «я люблю тебя» на четырёх языках, я ощущаю себя королевой Варанаси. Я хозяйка Бенараса, Джоги подарил мне Бенарас в ту ночь. И мы смотрим на тёмную толщу вод Ганги с крыши, она блестит в тусклом свете фонарей. И только Ганга – немой свидетель нашей любви.
Варанаси прекрасен ночью, если смотреть на него с края крыши. Совсем незнакомые звезды, луна, висящая наоборот. Ганга в огнях. И оглушительная прекрасная тишина. Только в три утра с того берега раскатом "Ом намах Шивайя" и снова все стихает. И снова вода мутной гладью в тусклых фонарях. И подо мной храм. И Банарас только мой. На целую длинную ночь. И "я люблю тебя" на четырёх языках мне в ухо.
В 4 утра мы названиваем его другу, чтобы он проснулся и пошёл исполнять утреннюю Ганга аарти. Джоги засыпает на ходу, я в предрассветной мгле, как воровка, покидаю наше убежище. Счастливая до одури, уношу на себе браслет Джоги, моего сумасшедшего любимого мальчика, который молил, чтобы я взяла браслет, чтобы помнила его. А про себя тайно надеюсь, что в эту ночь уношу от Джоги не только браслет, но что-то куда более ценное.